Ореханов Георгий, священник; Шкаровский М.В. Введенский Александр Иванович / Православная экнциклопедия. Т.VII. - М., 2004. - С. 349-352.
Введенский Александр Иванович (30.08.1889, Витебск - 8.08.1946, Москва), один из основоположников обновленчества. Род. в семье преподавателя древних языков, впосл. директора гимназии, действительного статского советника. После учебы в витебской гимназии В. поступил на историко-филологический фак-т С.-Петербургского ун-та, в годы учебы часто посещал лит. салон Д. С. Мережковского и 3. Н. Гиппиус. В 1911 г. через газету «Русское слово» провел анкетирование неск. тыс. представителей интеллигенции с целью выявления причин широкого распространения неверия. В 1912 г. окончил ун-т, в том же году женился на дочери предводителя харьковского дворянства О. Ф. Болдыревой. В 1913 г. преподавал в витебской жен. гимназии, учился в кон-серватории. В 1914 г. экстерном сдал экзамен за полный курс в СПбДА, 27 авг. 1914 г. архиеп. Гродненским и Брестским Михаилом (Ермаковым) рукоположен во священника с назначением к церкви гвардейского запасного полка в Новгородской губ.
С 1 сент. 1915 г. по май 1923 г. служил в петербургской ц. во имя святых Захарии и Елисаветы. Являясь клириком Ведомства протопресвитера военного и морского духовенства (до 1918 Захарие-Елисаветинский храм был церковью лейб-гвардии Кавалергардского полка), выезжал на фронт, в 1917 г. призывал войска в Галиции продолжать войну во имя защиты революции. После Февральской революции стал одним из основателей и секретарем образованного 7 марта «Всероссийского союза демократического православного духовенства и мирян», в 1917 г. являлся также членом Всероссийского демократического совещания, заведовал внешкольным отделом Охтинского райсовета Петрограда, был близок к эсерам. Признал Октябрьскую революцию, проповедовал «христианский социализм». В 1918 г. под рук. В. выходила рассчитанная на массового читателя серия брошюр «Библиотека по вопросам религии и жизни». Опубликовал в издании об-ва «Соборный разум» свои сочинения «Социализм и религия» (Пг., 1918), «Паралич Церкви» (Пг., 1918), «Анархизм и религия» (Пг., 1918), в к-рых в негативном виде была представлена история христ. Церкви со времен равноап. Константина I Ве-ликого и критиковался принцип государственно-церковного союза. В период гражданской войны, сдав экстерном экзамены в неск. петроградских вузах, получил дипломы биолога, юриста, физика и математика.
В 1918-1922 гг. В. был активным инициатором разнообразных церковных мероприятий в Петроградской епархии, вместе с проф. Н. Егоровым участвовал в религ. диспутах, отстаивал христ. взгляды. В 1920-1922 гг. возглавлял созданные им Захарие-Елисаветинское братство и церковно-богословские приходские курсы. В апр. 1920 г. являлся председателем 1-й конференции петроградских братств, проведение таких конференций началось по инициативе В. Активная апологетическая и церковно-общественная деятельность В. способствовала его сближению с Петроградским и Гдов-ским митр. сщмч. Вениамином (Казанским), ставшим крестным отцом одного из сыно-вей священника. В 1921 г. В. был возведен в сан протоиерея.
18 февр. 1922 г. в газ. «Петроградская правда» была опубликована статья В. «Церковь и голод: Обращение... к верующим», содержавшая демагогические призывы и об-винения в адрес петроградского духовенства. В. настаивал на том, что главной задачей Церкви в условиях разразившегося в стране голода была помощь гос-ву в изъятии цер-ковных ценностей. Данная публикация была одной в ряду многих, появление к-рых предшествовало изданию 28 февр. декрета ВЦИК об изъятии церковных ценностей. В марте 1922 г. В. вошел в «Петроградскую группу прогрессивного духовенства» и 24 марта вместе с др. членами группы подписал провокационное и носившее характер до-носа «Воззвание группы священников» («Письмо 12-ти»), в к-ром содержались призывы жертвовать все церковные ценности на нужды голодающих и обвинения духовенст-ва в контрреволюционности и равнодушии к страданиям народа.
Почти сразу после своего начала кампания по изъятию ценностей стала сопровож-даться массовыми репрессиями духовенства, в связи с чем митр. Вениамин обратился к В. с просьбой стать посредником при переговорах с представителями власти. Однако деятельность В., открыто поддерживавшего власти, лишь ухудшила положение, и 10 апр. на собрании петроградского клира митр. Вениамин обвинил В. в предательстве, сказав, что по вине В. и А. Боярского арестовывают священников. 12 и 18 мая 1922 г. с одобрения и под контролем Антирелигиозной комиссии и ГПУ В. вместе с др. буд. дея-телями обновленчества священниками Е. Белковым, Боярским и С. Калиновским побы-вал у находившегося под домашним арестом Патриарха св. Тихона с целью убедить его передать им высшую церковную власть. Итогом этих встреч стало ужесточение усло-вий содержания под арестом Патриарха, перемещенного в Донской мон-рь, и образова-ние антиканонического Высшего церковного управления (ВЦУ), что означало организа-ционное оформление обновленческого раскола. 19 мая В. вошел в состав ВЦУ, неск. днями ранее - 13 мая он подписал воззвание «Верующим сынам православной Церкви Российской», к-рое было составлено новообразованной «инициативной группой про-грессивного духовенства» «Живая Церковь» и стало первым программным документом обновленчества.
Обоснованию деятельности по «обновлению» (фактически расколу) Церкви был посвящен ряд работ В. 1922-1923 гг.: «О социально-экономическом вопросе с точки зрения Церкви» (Живая церковь. 1922. № 2), «Что нужно Церкви» (Там же), «Церковь Пат-риарха Тихона» (М., 1923), «Церковь и гос-во: (Очерк взаимоотношений церкви и гос-ва в России, 1918-1922)» (М., 1923), «За что лишили сана бывшего Патриарха Тихона?» (М., 1923) и др. В своих спекулятивных построениях В. особое место уделял социальному аспекту, подчеркивая, что церковным идеалом являются всепрощение, отрицание классов и национальных различий, осуждение всех видов эксплуатации и насилия. Главный «грех... старой Церкви», по мнению В., заключался в том, что она не осуждала капитализм, между тем как «Церковь должна освятить правду коммунистической рево-люции», ибо в гос. сфере большевики, как писал В., «воплотили принцип социальной правды» и ближе, нежели предшествующие правители, «подошли к исполнению заветов Христа». Патриаршую Церковь В., переводя свои рассуждения в политическую плоскость, называл «боевым органом контрреволюции», «церковью контрреволюционеров», что, по мнению обновленца, с особой силой проявилось на Поместном Соборе 1917-1918 гг.
28 мая митр. Вениамин обратился к петроградской пастве с особым воззванием, в к-ром объявил о запрещении в священнослужении В. и др. членов ВЦУ и отлучении их от Церкви за учиненный раскол. На следующий день В. в сопровождении бывш. председателя петроградской ВЧК И. Бакаева посетил святителя, требуя снять запрещение. Митр. Вениамин отказался и 1 июня был арестован. В. неоднократно подчеркивал свою близость к органам гос. власти, в особенности карательным. На собрании петроградского духовенства 5 июня лидер обновленчества сделал доклад, в к-ром сказал, что расстрел 5 священников (2 июня 1922), после Московского процесса,- это ответ гос-ва на его, В., отлучение и что, если пастырское собрание не сделает правильных выводов из этого факта, то это будет последнее пастырское собрание в епархии (Из показаний прот. П. Кедринского на Петроградском процессе 1922 г.- Архив УФСБ по С.-Петербургу и Ленинградской обл. Д. 89305. Т. 17. Л. 75-76).
После совещания с др. викариями Петроградской епархии и по причине откровенного давления со стороны властей, угрожавших расстрелом митр. Вениамина, вступив-ший во временное управление Петроградской епархией Ямбургский еп. Алексий (Симанский) (впосл. Патриарх Московский и всея Руси) 4 июня снял с В. запрещение. На начавшемся 10 июня судебном процессе над митр. Вениамином и др. клириками и мирянами Петроградской епархии (см. ст. Петроградский процесс) В. намеревался выступать на стороне защиты, однако 12 июня, после первого заседания, выходя из зала суда, он был тяжело ранен в голову камнем, брошенным верующей женщиной. 6 июля, спустя день после вынесения судом смертного приговора митр. Вениамину и др. 10 обви-няемым, обновленческое ВЦУ постановило «лишить сана и монашества» осужденных клириков, а мирян - «отлучить от Церкви». Однако сам В. скорее всего не был причастен к принятию данного решения, т. к. находился на тот момент в тяжелом состоянии после травмы, а 25 июля уже ходатайствовал перед зам. председателя СНК РСФСР А. И. Рыковым о помиловании митр. Вениамина.
Наметившиеся к тому времени разногласия внутри обновленчества привели к образованию 20 авг. 1922 г. внутри «Живой Церкви» группы «Союза церковного возрожде-ния», к к-рой В. присоединился 5 сент. Однако из-за конфликта с лидером группы еп. Антонином (Грановским) в окт. В. оставил «Союз церковного возрождения» и вошел в группу «Союз общин древлеапостольской церкви» (СОДАЦ), программа к-рой носила откровенно антиканонический характер и включала требования «обновления религиоз-ной морали», введения женатого епископата, использования рус. языка за богослуже-нием, закрытия большей части «выродившихся» мон-рей, воплощения идей «христианского социализма» во внутрицерковной и общественной жизни, участие на равных правах клириков и мирян в управлении делами общин.
Отсутствие в СОДАЦ епископов вынудило В. восстановить общение с «Живой Церковью», и 16 окт. 1922 г. он вновь вошел в состав ВЦУ и стал заместителем председате-ля. Активно участвовал в работе обновленческого «II Поместного Собора» 1923 г., где 3 мая выступал с докладом, в к-ром настаивал на лишении сана Патриарха Тихона, называя Патриарха «изменником делу Христову». В тот же день «Собор» принял постановление, разрешавшее брак епископам, и 4 мая В. был избран «архиепископом Крутицким, первым викарием Московской епархии». «Хиротония» В., находившегося в брачном состоянии, прошла 6 мая в храме Христа Спасителя. В авг. 1923 г. он вошел в состав образовавшегося обновленческого «Священного Синода» в качестве 2-го замес-тителя председателя, возглавил в «Синоде» адм. и просветительный отделы и миссионерский совет. В нач. 1924 г. В. также было поручено заниматься зарубежными делами с возведением его в сан «митрополита Лондонского и всея Европы». Однако попытка обновленцев получить хотя бы один храм за рубежом претерпела неудачу, и в сер. 1924 г. В. был присвоен титул «митрополита-апологета и благовестника истины Христовой». На открывшемся 1 окт. 1925 г. обновленческом «III Всероссийском поместном Соборе православной Церкви» В. был избран «товарищем председателя Собора». Во вступительном докладе, открывая «Собор», В. зачитал заведомо ложное письмо обнов-ленческого «епископа» Николая Соловья о том, что в мае 1924 г. Патриарх Тихон и митр. Петр (Полянский) якобы послали с Соловьём в Париж вел. кн. Кириллу Владимировичу благословение на занятие царского трона. Как и мн. др. устные и печатные заявления В., это выступление имело характер доноса и послужило причиной скорого ареста митр. сщмч. Петра.
В 20-х гг. В. пользовался популярностью как проповедник и оратор, часто выступал с лекциями, участвовал в диспутах на религ. темы с наркомом просвещения А. В. Луна-чарским (диспуты: Христианство или коммунизм. Л., 1926; Личность Христа в совр. науке или лит-ре. М., 1928). Являлся профессором обновленческих Московской бого-словской академии и Ленинградского богословского ин-та. В 1924 г. обновленческой Московской академией был удостоен степени «доктора богословия», в 1933 г.- степени «доктора христианской философии», в 1932-1934 гг. возглавлял академию в качестве ректора.
После закрытия Храма Христа Спасителя в 1931 г. (В. служил в храме в кон. 20-х - нач. 30-х гг.) В. совершал богослужения в московских храмах: апостолов Петра и Павла на Н. Басманной ул., свт. Николая на Долгоруковской ул., Спаса на Б. Спасской ул. Со 2 дек. 1936 г. являлся настоятелем ц. во имя прп. Пимена Великого в Нововоротниковском пер. В 1935 г. вторично женился, оставаясь при этом «митрополитом». С апр. 1940 г. являлся заместителем обновленческого «первоиерарха» Виталия (Введенского). По-сле ухода последнего на покой В. был объявлен 10 окт. 1941 г. «святейшим и блаженнейшим первоиерархом московским и всех православных церквей в СССР». 13 окт. вместе с др. главами религ. конфессий (в т. ч. с митр. Сергием (Страгородским), буд. Патриархом Московским и всея Руси), В. был эвакуирован из Москвы в Ульяновск. В кон. окт. 1941 г. присвоил себе сан «патриарха» и 4 дек. 1941 г. инсценировал «патриаршую интронизацию», но из-за негативной реакции обновленческого духовенства был вынужден через месяц после «интронизации» отказаться от этого сана и оставил за собой титул «первоиерарха» и «митрополита».
В окт. 1943 г. В. вернулся в Москву, служил в ц. прп. Пимена Великого. Искал возможность воссоединения с Московской Патриархией, настаивал на своем принятии в сане епископа. Отказался от предложения, переданного через прот. Николая Колчицкого, стать после покаяния мирянином с предоставлением места сотрудника «Журнала Московской Патриархии». 8 дек. 1945 г. В. парализовало. Скончался вне общения с правосл. Церковью, завещал свой мозг Ин-ту мозга. Похоронен на Калитниковском кладбище в Москве. С кончиной В. обновленчество фактически прекратило свое существование.
Арх.: ЦГА СПб. Ф. 1000. Оп. 79. Д. 24. Л. 16-17; Ф. 7384. Оп. 33. Д. 245, 272; Ф. 9324. Оп. 1. Д. 5. Л. 4-12, 34-35.
Соч.: Божественная литургия и Иоанн Кронштадтский // Божия Нива. 1918. № 3-5. С. 37; Церковь и голод. Пг., 1922; Церковь и революция. Пг., 1922; Программа союза общин Древле-Апостольской Церкви // За Христа. Пермь. 1922. № 1-2. С. 22-24; Что нужно церкви? // Живая церковь. 1922. № 2. С. 2-4; Что должен сделать грядущий со-бор? // Там же. С. 4-6; О социально-экон. вопросе с т. зр. церкви // Там же. № 2. С. 14-18; Кто пойдет путем обновления церкви? // Живая церковь. 1922. № 3. С. 2-4.
Ист.: Устав гражданина белого духовенства «Живая церковь». Нолинск, 1922; Ко-заржевский А. Ч. А. И. Введенский и обновленческий раскол в Москве // ВМУ: Ист. 1989. № 1. С. 54-66; Акты свт. Тихона. С. 85-87 и др.; Чельцов М. П., прот. В чём при-чина церковной разрухи в 1920-1930 гг.. // Минувшее. М.; СПб., 1994. Вып. 17. С. 418-441; РПЦ и коммунистическое государство: 1917-1941. Док-ты и фотомат-лы. М., 1996; Политбюро и Церковь;
Лит.: Степанов И. О «Живой церкви». М., 1922; Окунев Як. «Смена вех» в Церкви. Х., 1923; Титлинов Б. В. Новая Церковь. М.; Пг., 1923; он же. Церковь во время рево-люции. Пг., 1924; Ильинский Ф. И. Правда церк. раскола. Козлов, 1924; Стратонов И. Русская церк. смута: 1921-1931. Берлин, 1932; Регельсон Л. Трагедия Русской Церкви, 1917-1945. П., 1977. М., 1996р; Краснов-Левитин А. Лихие годы 1925-1941. П., 1977; Брушлинская О. Остался нераскаянным // Наука и религия. 1988. № 6. С. 42-46; Очерки истории С.-Петербургской епархии. СПб., 1994. С. 247, 248, 258; Левитин, Шавров Очерки смуты; Шкаровский М. В. Обновленческое движение в РПЦ XX в. СПб., 1999; Черепенина Н. Ю., Шкаровский М. В. С.-Петербургская епархия в ХХ в. в свете архивных док-тов. 1917-1945. СПб., 2000. С. 49, 84, 102, 103, 215, 216, 228; Фирсов С. Л. Власть и верующие: из церк. истории // Нестор. 2000. № 1. С. 207-231; «Обновленческий» раскол. М., 2002.
Году преподавал в витебской женской гимназии, учился в консерватории.
Обоснованию деятельности по «обновлению» (фактически расколу) Церкви был посвящен ряд работ Введенского 1922-1923 годов, в которых он особое место уделял социальному аспекту, подчеркивая, что церковным идеалом являются всепрощение, отрицание классов и национальных различий, осуждение всех видов эксплуатации и насилия. Главный «грех... старой Церкви» , по мнению Введенского, заключался в том, что она не осуждала капитализм, между тем как «Церковь должна освятить правду коммунистической революции» , ибо в государственной сфере большевики «воплотили принцип социальной правды» и ближе, нежели предшествующие правители, «подошли к исполнению заветов Христа» . Патриаршую Церковь Введенский, переводя свои рассуждения в политическую плоскость, называл «боевым органом контрреволюции» , «церковью контрреволюционеров» , что, по его мнению, с особой силой проявилось на Поместном Соборе Православной Российской Церкви 1917-1918 годов .
После совещания с другими викариями Петроградской епархии и по причине откровенного давления со стороны властей, угрожавших расстрелом митр. Вениамина, вступивший во временное управление Петроградской епархией Ямбургский епископ Алексий (Симанский) 4 июня снял с Введенского запрещение.
Отсутствие в СОДАЦ епископов вынудило Введенского восстановить общение с «Живой церковью », и 16 октября года он вновь вошел в состав ВЦУ и стал заместителем председателя.
Обновленческий архиепископ Крутицкий
Активно участвовал в работе II обновленческого поместного собора года, где 3 мая выступал с докладом, в котором настаивал на лишении сана патриарха Тихона , называя патриарха «изменником делу Христову» . В тот же день собор принял постановление, разрешавшее брак епископам, и 4 мая Введенский был избран обновленческим архиепископом Крутицким , первым викарием Московской епархии. Хиротония Введенского, находившегося в брачном состоянии, прошла 6 мая в храме Христа Спасителя .
См. публикации материалов диспутов: Христианство или коммунизм. Л., 1926; Личность Христа в современной науке или литературе. М., 1928
Введенский служил в храме в кон. 20 - нач. 30-х годов
Алекса́ндр Ива́нович Введе́нский (30 августа , Витебск - 25 июля , Москва) - протоиерей, в обновленческом расколе - митрополит, один из лидеров обновленческого движения в Православной Российской Церкви в -1946 годах . Постоянный член обновленческого Священного Синода; Ректор Московской Богословской Академии (открыта в октябре 1923 года); с 10 октября 1941 года «первоиерарх Православных Церквей в СССР ».
Проповедник и христианский апологет. Именовал себя «митрополитом-Апологетом-Благовестником». В 1920-е годы имел репутацию непревзойдённого оратора благодаря своим выступлениям на публичных диспутах с «антирелигиозниками» (в 1929 году подобные диспуты были запрещены в связи с изменениями в 4 статье Конституции).
Биография
«Особенно выделяется теперь отец Александр Введенский. Он пользуется громадной популярностью, за ним ходят толпы народа. Приезд его для служения в какую-нибудь церковь производит сенсацию. Из него уже сделали фетиш: рассказывают даже о целом ряде его чудес. Это молодой человек 32 лет, с университетским образованием, окончил два факультета, с большой эрудицией, увлекательный оратор. Так как собеседования, устраиваемые им по разным частным учреждениям, собирали такое скопление народа, что залы не могли вместить, и вокруг здания были большие сборища толпы, рвавшейся его послушать, то власти запретили ему собеседования. Он перенес их в церковь. Все его речи чужды всякой политики; мне случилось присутствовать на двух из бесед. Темы были: „Об унынии“, а вторая: „Что такое счастье?“. Я вынесла глубокое впечатление, громадная эрудиция, глубокая вера и искренность. Проповеди его совсем своеобразные. Много тепла, сердечности, дружественности, я бы сказала: под впечатлением его слов озлобление смягчается. Чувствуется его духовная связь с паствой. Богослужение его - экстаз. Он весь горит и все время приковывает внимание, наэлектризовывает вас..
Популярность и деятельность этого священника уже у властей на примете.»
Резолюция Патриарха была выдана за его «отречение». Вместо митрополита Агафангела, который в то время находился в Ярославле, священники обратилась к находившемуся в Москве патриаршему викарию епископу Леониду (Скобееву) , который возглавил деятельность группы, названной Высшим церковным управлением (ВЦУ). На следующий день епископа Леонида (Скобеева) на этом посту заменил епископ Антонин (Грановский) .
26 мая 1922 года вместе со священниками Владимиром Красницким и Евгением Белковым объявлен митрополитом Петроградским Вениамином (Казанским) отпавшим от общения с церковью за самовольные действия, поскольку, как отметил митрополит в своём «Послании» к пастве от 28 мая, «от святейшего патриарха никакого сообщения о его отречении и учреждении Высшего нового церковного управления до сего времени мною не получено» . В дальнейшем это отлучение было снято епископом Алексием (Симанским) под страхом расстрела митрополита Вениамина.
6 июля 1922 года подписал «Ходатайство группы духовенства-„Живой церкви“ о помиловании приговоренных к расстрелу по делу петроградского духовенства и верующих », авторы которого «преклоняясь перед судом рабоче-крестьянской власти», ходатайствовали перед Петрогубисполкомом «о смягчении участи всех церковников, осужденных высшей мерой наказания, в особенности: Чельцова, Казанского, Елачича, Плотникова, Чукова, Богоявленского, Бычкова и Шеина» .
В октябре 1922 года возглавил одну из структур обновленчества - «Союз общин Древле-Апостольской Церкви» (СОДАЦ), цели и задачи которого он определял в апреле 1923 года следующим образом: «Инициатором в вопросе о подлинной реформе церкви является руководимый мной „Союз общин древле-апостольской церкви“, поставивший своей задачей борьбу с современной буржуазной церковностью и введение в жизнь церкви подлинных, забытых самими верующими принципов христианства <…>»
В конце апреля - начале мая 1923 года - активный участник «Второго Всероссийского Поместного Священного Собора» (первого обновленческого), на котором подписал постановление Собора о лишении сана и монашества святейшего Патриарха Тихона .
Прежде всего это человек порыва. Человек необузданных страстей. Поэт и музыкант. С одной стороны - честолюбие, упоение успехом. Любил деньги. Но никогда их не берег. Раздавал направо и налево, так что корыстным человеком назвать его нельзя было. Любил женщин. Это главная его страсть. Но без тени пошлости! Он увлекался страстно, до безумия, до потери рассудка.
И в то же время в душе у него было много красивых, тонких ощущений: любил музыку (ежедневно по 4, по 5 часов просиживал за роялем. Шопен , Лист , Скрябин - его любимцы), любил природу. И, конечно, был искренно религиозным человеком.
Особенно радостно он переживал Евхаристию: она была для него Пасхой, праздником, прорывом в вечность. Мучительно сознавал свою греховность, каялся публично, называл себя окаянным, грешником. Обращаясь к народу, говорил: «Вместе грешим перед Христом, будем вместе и плакать перед ним!»
А потом наступал какой-то спад; и сразу проступали мелкие, пошленькие черточки в его характере: любовь к сплетням, детское тщеславие и, что хуже всего, трусость. Трусость в соединении с тщеславием и сделали его приспособленцем, рабом советской власти, которую он ненавидел, но которой все-таки служил…
В 1935 году вторично женился, оставаясь при этом «митрополитом».
«В 1937 году Александр Иванович чудом избежал ареста. В течение всего года он жил под дамокловым мечом.»
С 10 октября 1941 года - «первоиерарх Православных Церквей в СССР» с титулом «Святейшего и Блаженнейшего Великого Господина и Отца». В конце октября 1941 года присвоил себе сан «патриарха» и 4 декабря 1941 года инсценировал «патриаршую интронизацию», но из-за негативной реакции обновленческого духовенства был вынужден через месяц после «интронизации» отказаться от этого сана и оставил за собой титул «первоиерарха» и «митрополита».
С октября 1941 по осень 1943 года находился в эвакуации в Ульяновске . В 1942 году - начале 1943 года воссоздал обновленческие церковные структуры на местах: замещал вдовствующие кафедры, совершал архиерейские хиротонии. Многие храмы в этот период открывались как обновленческие (Средняя Азия, Тамбов).
В 1943 году советской властью был взят курс на ликвидацию обновленчества. Обновленцы в массовом порядке переходили в Московский патриархат . Безуспешно пытался удержать епископов-обновленцев, принуждаемых властью переходить в Русскую православную церковь.
4 марта 1944 года Введенский обратился к «великому предводителю армии и страны» Сталину с письмом, в котором известил, что «желая принять посильное участие во всенародном подвиге, внёс 4 марта в Московскую городскую контору Госбанка мой драгоценный архиерейский наперсный усыпанный изумрудами крест». В ответе (опубликованном в «Известиях» 21 апреля 1944 года) Сталин благодарил Введенского от лица Красной армии и передавал свой привет, однако именовал его не «первоиерархом», а «Александром Ивановичем».
Русский церковно-общественный деятель, один из лидеров обновленческой церкви.
Происхождение и образование.
Родился в семье преподавателя латинского языка, а затем директора гимназии, действительного статского советника, уроженца Костромы Ивана Андреевича Введенского. Мать Зинаида Саввишна (урожденная Соколова) родом из Петербурга. Окончив гимназию в Витебске, Введенский поступил на историко-филологический факультет Санкт-Петербургского университета.
Религиозно-общественная жизнь.
В столице он включился в религиозно-общественную жизнь, познакомился с известными писателями — Д.С. Мережковским и З.Н. Гиппиус, посещал литературные салоны, сам писал стихи. Кроме того он занимался музыкой. В студенческие годы, как и большинство интеллигентов того времени, увлекался богоискательством. В этот период Введенский публикует ряд публицистических работ с позиций православной церкви. 10 сентября 1910 г. в газете «Речь» Введенским была размещена анкета с вопросами об отношении к вере и о причинах безверия русской интеллигенции. По материалам, полученным в результате этого анкетирования, вызвавшего большой общественный резонанс, в 1911 г. им была написана статья «Причины неверия русской интеллигенции».
Священник.
В 1912 г. окончил университет и вернулся в Витебск, где стал работать преподавателем литературы в местной женской гимназии, параллельно учась в консерватории. В том же году он женился на дочери предводителя харьковского дворянства О.Ф. Болдыревой. В этот период Введенский принимает решение стать священником. Попытки Введенского получить рукоположение в священный сан не сразу увенчались успехом. В церковных кругах его встречали холодно и подозрительно. Тогда в 1914 г. он получил разрешение сдать экстерном экзамены за полный курс Санкт-Петербургской духовной академии. После сдачи экзаменов 27 августа 1914 г. был рукоположен в священники архиепископом Гродненским и Брестским Михаилом (Ермаковым) с назначением в один из полков военного духовенства Новгородской губернии.
Вскоре началась Первая мировая война. С 1916 по 1923 гг. о. А. Введенский находился в Петрограде на должности священника церкви Кавалерийского училища во имя святых Захарии и Елизаветы. Неоднократно выезжал на фронт. В 1917 г. призывал войска в Галиции продолжать войну ради защиты завоеваний революции. В этот период он познакомился со священником Александром Боярским. После Февральской революции 1917 г. они оба находились среди лидеров Всероссийского союза демократического духовенства и мирян. В этот период Введенский также был членом Всероссийского демократического совещания. Кроме того в 1919 г. он являлся ректором и профессором Народного Охтенского университета Петрограда, профессором на экономическом отделении Политехнического института, политически был близок к эсерам.
Об Октябрьской революции высказывался одобрительно, проповедовал «христианский социализм». В годы гражданской войны Введенский сдал экстерном несколько курсов в Петроградских вузах, получив дипломы биолога, физика, математика и юриста. Это дало ему возможность читать лекции с привлечением многочисленных данных из различных областей естествознания. В 1918 г. под руководством Введенского выходила рассчитанная на массового читателя серия брошюр «Библиотека по вопросам религии и жизни».
В 1919 г. по благословению Петроградского митрополита Вениамина (Казанского), стремившегося к налаживанию нормальных отношений с государственной властью Введенский в составе делегации встречался с председателем тогдашнего Петроградского Совета Г.Е. Зиновьевым. В ходе этой беседы, в частности, обсуждались перспективы Российской Церкви в новом государстве.
В ноябре 1919 г. священник Введенский получил место настоятеля церкви святых Захарии и Елизаветы в Петрограде, а в 1921 г. был удостоен сана протоиерея. В 1920-1922 гг. занимался активной церковно-общественной деятельностью: возглавлял созданные им Захарие-Елизаветинское братство и церковно-богословские приходские курсы, в апреле 1920 г. выступил с инициативой проведения конференций петроградских братств и являлся председателем первой такой конференции.
В этот период проповеднический талант Введенского снискал ему огромную популярность в народе и расположение митрополита Вениамина, который лично крестил сына Введенского.
В марте 1922 г. Введенский вошел в «Петроградскую группу прогрессивного духовенства» и в условиях разразившегося в стране голода поддержал государственную кампанию по изъятию церковных ценностей, которая сопровождалась массовыми репрессиями духовенства. В апреле на собрании петроградского клира митрополит Вениамин обвинил Введенского и его единомышленников в предательстве, заявив, что по их вине арестовывают священников.
Обновленчество.
В мае 1922 г. под контролем Антирелигиозной комиссии ГПУ Введенский с группой будущих деятелей обновленчества побывал у находившегося под домашним арестом Патриарха Тихона с целью убедить его передать им высшую церковную власть. Итогом этой встречи стала передача Патриархом дел синодальной канцелярии Высшему церковному управлению (ВЦУ), что стало организационным оформлением обновленчества. В результате митрополит Вениамин отлучил Введенского от церкви, однако в дальнейшем отлучение было снято под страхом расстрела самого Вениамина.
Введенский был членом ВЦУ и «Живой церкви», однако из-за разногласий неоднократно выходил из их состава. В 1922-1923 гг. Введенский написал ряд работ, посвященных обоснованию необходимости церковного обновления, участвовал в диспутах с наркомом просвещения А.В. Луначарским, многие из которых опубликованы. В октябре 1922 г. возглавил обновленческий «Союз общин Древлеапостольской Церкви» (СОДАЦ). В 1923 г. активно участвовал в работе обновленческого II поместного собора.
6 мая 1923 г. получил неканоническую хиротонию - был избран и рукоположен архиепископом Крутицким, первым викарием Московской епархии. При этом Введенский состоял в браке. В обновленческой церкви допускался женатый епископат. В 1935 г. женился вторично, оставаясь митрополитом.
В августе 1923 г. Введенский вошел в состав обновленческого Священного синода, в котором возглавлял административный и просветительский отделы, а также миссионерский совет. В 1924 г. ему было поручено заниматься внешнецерковными делами с возведением в сан митрополита Лондонского и всея Европы. Введенский служил во многих московских храмах, в том числе в Храме Христа Спасителя, но не смог спасти его от закрытия и уничтожения. Являлся профессором обновленческих Московской богословской академии и Ленинградского богословского института. В 1932-1934 гг. был ректором академии.
К началу 1930-х гг. обновленчество растеряло свой реформаторский заряд. Из всех церковных реформ у обновленцев сохранились лишь послабления в брачном праве для клира и епископата. В это время Введенский последовательно выступал против литургических преобразований и за сохранение строя славянского богослужения. В 1935 г., после самороспуска обновленческого синода, НКВД отстранило Введенского от всех должностей. Предполагается, что НКВД планировало осуществить объединение обновленческой и «тихоновской» церквей. Однако позиция митрополита Сергия (Страгородского) делала это невозможным. С 1936 г. последней московской резиденцией Введенского был храм святого Пимена Великого.
Великая Отечественная Война.
10 октября 1941 г. после самоустранения от руководства обновленческой церковью митрополита Виталия (Введенского) А.И. Введенский был объявлен святейшим и блаженнейшим пер воиерархом московским и всех православных церквей в СССР. 13 октября вместе с лидерами других конфессий был эвакуирован из Москвы в Ульяновск. Во время Великой отечественной войны своей деятельностью поддерживал патриотический настрой в рядах Красной армии, за что имеет несколько благодарственных грамот от И.В. Сталина.
С 1943 г., когда он вернулся в Москву, искал возможности примирения с церковью, но на своих условиях: требовал признания за ним сана епископа. Умер после двух инсультов 25 июля 1946 г. Похоронен на Калитниковском кладбище в Москве у алтарной стены церкви иконы Божией Матери Всех скорбящих Радости, в одной могиле с матерью (ум. 1939). На похоронах присутствовала А.М. Коллонтай. Со смертью Введенского обновленчество постепенно сошло на нет.
Сочинения:
Причины неверия русской интеллигенции // Странник. 1911.
Божественная литургия и Иоанн Кронштадтский // Божия Нива. 1918. № 3-5.
Социализм и религия. Пг., 1918.
Паралич Церкви. Пг., 1918.
Анархизм и религия. Пг., 1918.
Церковь и голод. Пг., 1922.
Церковь и революция. Пг., 1922.
Программа союза общин Древле-Апостольской Церкви // За Христа. Пермь. 1922. № 1-2.
Что нужно церкви? // Живая церковь. 1922. № 2.
Что должен сделать грядущий собор? // Там же.
О социально-экономическом вопросе с точки зрения Церкви // Там же.
Кто пойдет путем обновления церкви? // Живая церковь. 1922. № 3.
Церковь патриарха Тихона. Москва, 1923.
Церковь и государство. Очерк взаимоотношений церкви и государства в России, 1918-1922. Москва, 1923.
За что лишили сана бывшего патриарха Тихона? Москва, 1923.
В этом году, 25 июля, исполнилось 70 лет со дня смерти лидера обновленческого движения в русской православной церкви, митрополита Александра Введенского. Это была неудавшаяся (или, по другим оценкам, удавшаяся, но не так, как хотели сами обновленцы) попытка реформации православия. Может показаться, что эта тема имеет только историческое значение - но нет, не так, последствия этой реформации или "недореформации" сказываются и сейчас, хотя оценивать их можно, конечно, по-разному.
«Высокий, черноволосый, коротко подстриженный, с чёрной маленькой бородкой и огромным носом, резким профилем, в чёрной рясе с золотым крестом, Введенский производил сильное впечатление. Шрам на голове дополнял картину. Какая-то старуха при выходе Введенского из храма Христа Спасителя ударила его камнем, и Введенский несколько месяцев лежал в больнице. На память Введенский цитировал на разных языках целые страницы». (В. Шаламов)
Писатель Варлам Шаламов (о котором я, кстати, вспоминал совсем недавно), бывший сыном священника-обновленца, писал о Введенском:
«Знаменитого столичного оратора двадцатых годов митрополита Александра Введенского я слышал много раз в антирелигиозных диспутах, которых тогда было очень много. Введенский разъезжал с лекциями по России, вербуя сторонников в обновленческую церковь, да и в Москве его проповеди в храме Христа Спасителя или диспут с Луначарским в театре – собирали неисчислимые толпы. И было что послушать. Дважды на него совершалось покушение, дважды ему разбивали лоб камнями, как антихристу, какие-то черносотенные старушки. Радикальное крыло православной церкви, которое возглавлял Введенский, называлось «Союзом древле-апостольской церкви» (или более кратко - «Живая церковь»). [...] Христос в понимании Введенского – земной революционер невиданного масштаба. Толстовскую концепцию о непротивлении злу Введенский высмеивал многократно и жестоко. Напоминал о том, что евангельскому Христу более подходит формула «не мир, но меч», а не «не противься злому насилием». Именно насилие применял Христос, изгоняя торгующих из храма... Идея союза с передовой наукой, борьба со всякой магией, колдовством, понимание обрядности в свете критического разума - тоже было идеей Введенского."
В июне 1941 года в Москву приехала фотокорреспондент американского журнала «Life» - Маргарет Бурк-Уайт. Её пребывание совпало с началом Великой Отечественной войны. Она пробыла в СССР два месяца и сделала уникальные фотографии, в том числе и на церковные темы. На фото - Александр Введенский со своей женой
Введенский был блестящим оратором, проповедником и полемистом, быстро и точно находил меткий и остроумный ответ на любой вопрос. Например, о модном в 20-е годы лозунге «Религия - опиум для народа» Введенский говорил: «Мы можем принять этот лозунг Маркса. Да, религия - опиум. Лекарство. Но кто из вас, - следовал обводящий зал жест, - может сказать, что нравственно здоров». А каламбур Вольтера о том, что «верующий лавочник обманет меньше, чем неверующий лавочник» Введенский комментировал так: «Если это так, одного этого достаточно, чтобы оправдать существование религии».
Шаламов считал: "Обновленческое движение погибло из-за своего дон-кихотства - у обновленцев было запрещено брать плату за требы - это было одним из основных принципов. Обновленческие священники были обречены на нищету с самого начала; и тихоновцы, и сергиевцы как раз брали плату - на том стояли и быстро разбогатели".
Александр Введенский со своим сыном от первого брака, с женой и сыном, у себя дома, 1941 год
След в истории оставили публичные диспуты наркома просвещения Анатолия Луначарского и Александра Введенского. В. Шаламов описывал свой единственный разговор с Введенским перед таким диспутом:
"Из самых высоких ораторских зрелищ того ораторского века были безусловно диспуты Луначарский - Введенский. Их было много: "Бог ли Христос?", "Христианство и коммунизм!". Попасть на эти диспуты было очень трудно, не потому, что они были платные, - это ограждение пройти было совершенно невозможно даже таким специалистам, как я и мой ближайший друг, студент того же курса и факультета МГУ, что и я. "У нас сорвались все попытки хоть какой-нибудь бумажкой заручиться. Оставался день до диспута, и я решился на крайнюю меру. Шапиро пришла мысль пойти и попросить контрамарки, но не у Луначарского и его многочисленного окружения - а у Введенского. "В этом есть что-то - комсомолец МГУ у архиепископа - обязательно даст", - рассуждал Шапиро. Но кто пойдёт? Кто будет говорить? И что? Но у меня сразу же сверкнул в голове план, и мы помчались в Троицкое подворье отыскивать Священный Синод, а там получить домашний адрес епископа.
По узким, заставленным шкафами коридорам, мы добрались до канцелярии Священного Синода. Одна единственная комната с единственным столом. Сидевший за столом человек встал и сказал, что архиепископа сейчас нет.
- А где он живёт?
- Да тут и живёт, - сказал канцелярист, - вот тут за дверью. Что ему сказать, если он дома? Кто его спрашивает?
- Скажите, что его спрашивает сын священника Шаламова из Вологды.
Закрытая дверь сейчас же распахнулась, и Введенский вошёл в комнату, очевидно, стоял за дверью и слышал наш разговор. Дома он был в вельветовом пиджаке и полосатых каких-то брюках.
Я изложил нашу просьбу.
- Охотно, - сказал Введенский, сел к столу и, выдвинув ящик стола, взял тонкий листок с типографским адресом и написал: "На два лица, А.В."
- С удовольствием выполняю просьбу, - сказал Введенский. - Прекрасно помню вашего отца. Это слепой священник, чьё духовное зрение видит гораздо дальше и глубже, чем зрение обыкновенных людей.
Я, разумеется, написал об этом отцу и доставил ему большое удовольствие."
А вот как происходил сам диспут:
"Диспут "Бог ли Христос?" - Луначарский - Введенский. Быстро работая локтями, мы добрались до первого контроля и попали во внутреннюю цепь - добровольцев, которые сами, каждый вызвался на эту работу, чтобы послушать двух знаменитых ораторов.
Мы постарались проникнуть в партер, и нам это удалось. Хотя, конечно, все время пришлось стоять. Но это не имело никакого значения. ... Александр Введенский вышел в чёрной рясе, перекрещенной цепями креста и панагии, черноволосый, смуглый, горбоносый. Вышел и сел за длинный красный стол без всякой застилки, где в президиуме уже сидели лица разного революционного калибра - от народовольца вроде Николая Морозова до социал-демократов вроде Льва Дейча. ... Взрывы аплодисментов, требующих начала - существует такой вид аплодисментов, становились всё чаще. Наконец, Луначарский встал и пошёл к трибуне, разложил на ней листки и начал свой доклад - одно из тех пятидесяти выступлений Луначарского, которые довелось слушать мне, тогдашнему студенту. Луначарский был нашим любимцем. Это был культурный, образованный человек, чуть-чуть злоупотреблявший этой культурой, почему недруги из нашей же среды звали его "краснобай"."
Заседание обновленческого Священного Синода, 1926 год
Из воспоминаний другого слушателя диспута и участника обновленческого движения (а потом, в 60-е годы - советского диссидента и политзаключённого) Александра Краснова-Левитина:
"Воодушевление овладело оратором [Введенским], он ничего не слышал и не видел. Оно передалось в зал. Половина публики повскакала с мест. Луначарский на эстраде, видимо, тоже нервничал, менял места. После окончания - минута тишины. Потом взрыв аплодисментов. Антракт. В антракте сплошной гомон. Спорящие голоса. Взволнованные лица. Звонок. Речи ораторов-безбожников. Их никто не слушает. Но вот на трибуне снова Луначарский. Начал речь признанием: «Я не собираюсь конкурировать с высококвалифицированным религиозным гипнотизёром» (крики: «Ещё бы!»). Речь в юмористическом тоне, через который, однако, прорывается раздражение. Ссылка на Ленина. Аплодисменты, но холодные, официальные. Конец.
Верующие взволнованы. Выхожу на улицу. Помню обрывки реплик: «...но ведь женатый!» «Ну и пусть! Я ему ещё десять приведу! Пусть только проповедует!» Я прихожу домой в совершенно восторженном состоянии. Поля, которая тоже была со мной на диспуте, хотя и не всё поняла, но тоже в восторге. Долго не могу заснуть. Всё раздаётся в ушах чудесный тенор великого проповедника. С тех пор я не пропускал ни одного диспута."
Самый эффектный удар по оппоненту, оставшийся в истории, Введенский приберёг на конец диспута.
- Анатолий Васильевич считает, что человек произошел от обезьяны. Я же держусь другого мнения. Ну, что ж, каждому его родственники лучше известны.
Шаламов: "Буря аплодисментов приветствовала эти слова. Зал встал и аплодировал целых пятнадцать минут. И мы ждали, как же ответит Луначарский на такой удачный удар противника. Обойти этот вопрос было нельзя - по законам диалектических турниров того времени. Промолчать - значит признать поражение. Но Луначарский не промолчал. Всё заключительное слово он посвятил разбору аргументов содокладчика и казалось, что он уже от ответа уходит. Но Луначарский не ушёл, и мы удовлетворённо вздохнули.
- Вот архиепископ Введенский упрекнул меня за такое родство с обезьяной. Да, я считаю, что человек произошел от обезьяны. Но в том-то его гордость, что на протяжении сотен тысяч поколений он поднялся от пещеры неандертальца, от дубинки питекантропа до тонкой шпаги диалектики участника нашего сегодняшнего турнира, что всё это человек сделал без всякой помощи бога, а сам."
Обложка сборника полемических речей Луначарского и Введенского и карикатура на их диспут
Краснов-Левитин: "Введенский не укладывается ни в какие рамки, ни в какие правила школьной гомилетики. Амплитуда его как оратора поистине беспредельна. Иногда он - лектор. Однажды против него выступало 11 специалистов (это был диспут на тему « Наука и религия »). Он оперировал точными данными из высшей математики, биологии, физики. Оперировал теорией относительности, астрономическими терминами. Его оппоненты возражал ему, заикаясь от волнения, выглядели школьниками. Другой раз перед вами был трибун, Савонарола, который обличал, громил, а потом голос вдруг смягчался, и он, как бы всматриваясь в даль, говорил о весне, приходящей в мир, об обновлении мира тихостью Святого Духа. А иногда его речь была тихой исповедью, лирическим раздумьем о судьбах мира, о судьбах церкви. Тихая грусть как бы овевала слушателей. И тем неожиданнее был взрыв в конце. Призыв к вере, восторженное исповедание веры в Бога. Особенно впечатляюще он говорил о Христе, о Его любви. Христос - это единственная светящаяся точка в истории, в этом мире, в котором царствует хаос страстей. «Какой ужас, какая гибель в душе без Христа!» - восклицал он, и всех охватывал ужас..."
Краснов-Левитин описывал и диспут января 1928 года, где Введенский состязался со своими оппонентами по тихоновской или, как её тогда насмешливо называли, "мёртвой" церкви. И этот диспут блестящий полемист Введенский, по мнению Левитина, проиграл.
"От обновленцев выступал митрополит Введенский, от староцерковников - бывший ректор Петербургской Духовной Семинарии, в это время настоятель храма Волкова кладбища, прот. Кондратьев. Сначала говорил Введенский. Первая часть его доклада была посвящена порокам церкви. Он говорил о цезарепапизме, процитировал слова Юстиниана, обращённые к епископам, «бессмертные по цинизму»: «Моя воля - вот ваш канон». Рассказал о том, как в ризнице Пантелеймоновской церкви он нашёл старинную икону «Семь Вселенских Соборов». Посредине император Константин, а по бокам семь маленьких кружков - семь Вселенских Соборов. «Древний иконописец здесь графически изобразил значение в церкви императорской власти и вселенских соборов!» Он затем говорил о традиционном консерватизме церкви. Процитировав слова Канта, что верующие люди всегда идут в арьергарде научных достижений человечества», Введенский с жаром заявлял, что назначение верующих христиан - идти впереди человечества, нести горящий факел мудрости и справедливости среди кромешной тьмы. Он заявил, что церковь не должна быть музеем, где все тщательно запротоколировано, проинвентаризировано и покрыто вековой пылью. «Откройте окна, впустите свежий воздух, пусть ворвётся в церковь солнечный свет», - исступленно требовал он.
Затем говорил отец Кондратьев, старик с большой белой бородой. Он весьма ехидно заявил, обращаясь к Введенскому: «Вы не отказались от политики, а переменили политику. Спросите любую из наших женщин, кто вы такие. Она вам ответит кратко: "красные попы". (Смех, аплодисменты. Улыбается и Введенский.) «Вы не отказались от подчинения государству, а лишь переменили хозяина». ... Наконец, отец Кондратьев огласил сенсационный документ: секретный циркуляр, подписанный Введенским как заместителем председателя Синода, обращенный к епархиальным архиереям, в котором рекомендовалось (в случае необходимости) обращаться к органам власти для принятия административных мер против староцерковников. «Вот Ваш факел, который Вы хотите нести человечеству», - говорил отец Кондратьев, потрясая злополучным циркуляром в старческой руке. Взрыв аплодисментов одной части зала. Обновленцы смущённо молчат, впечатление потрясающее. Слово берёт Введенский, который говорит, что он всегда боролся с Красницким и всегда был против административных мер, но впечатление не в его пользу: тут и всё его красноречие бессильно. Затем выступают комсомольцы, сектанты. Наконец, слово предоставляется молодому, энергичному батюшке - отцу Борису (староцерковнику) из храма Бориса и Глеба на Калашниковой набережной. Краткое, но сильное выступление. О Введенском говорит: «Какой оратор, какие знания, какие способности. Но иногда от небольшой ошибки инженера может рухнуть грандиозный мост. Не случилось бы этого с Введенским! Он допустил одну, как будто и неважную, как будто только тактическую, ошибку: пошёл на временный союз с безбожниками. И от этой ошибки рухнет всё его сооружение». И заключительные слова отца Бориса: «Обновленчество, староцерковничество - это всё только эпизоды. Главное в другом: это арена расчищается для последнего смертного боя между вами, безбожниками, и нами, божниками». Гробовая тишина. Все ошеломлены смелостью священника..."
Александр Введенский умер в 1946 году, так и не примирившись с церковью патриарха Сергия (с которым, кстати, был хорошо знаком ещё по тем временам, когда тот сам был обновленцем, и вместе, в одном вагоне, ехал в эвакуацию в 1941 году). В 1944 году в газетах появилась переписка Введенского с И. В Сталиным. Введенский написал, что «желая принять посильное участие во всенародном подвиге, внёс 4 марта в Московскую городскую контору Госбанка мой драгоценный архиерейский наперсный усыпанный изумрудами крест». В ответе (опубликованном в «Известиях» 21 апреля 1944 года) Сталин вежливо благодарил Введенского от лица Красной армии и передавал свой привет, однако именовал его не «первоиерархом», а «Александром Ивановичем».
Вывод В. Шаламова: "Александр Введенский и был тем церковным реформатором, - их очень много в истории и не только России - чьи идеи одержали победу, отстранив и уничтожив самого новатора. То, что в русской церковной истории называется наследством патриарха Сергия - это и есть идеи Введенского, принятые на вооружение при отстранении их автора и главного идеолога".
Стенограмма диспута Введенского и Луначарского "Христианство или коммунизм" 20 сентября 1925 года:
http://www.runivers.ru/philosophy/chronograph/436128/
А в красной печати в 20-е годы обновленцам доставалось почти столь же крепко, как и их церковным оппонентам. И. Малютин. Карикатура на «красную церковь». «Среди некоторых церковных служителей возникла мысль об организации „красной церкви". „Если есть краскупы (красные купцы), - рассуждают они, - то почему же не могут существовать краспопы?"».
Много нынче развелось у нас церквей:
Есть живая», есть «живой» ещё живей!
Есть живейшая, и есть совсем «антик» -
Церкви новые пекутся каждый миг.
Церковь красную выдумывает поп,
Церкви новые заткнуть за пояс чтоб!
Рядом с Марксом - лик «божественный»
Христа, На иконе - серп и молот... Кра-со-та!
(«Крокодил». 1923 г.)
И. Малютин. Карикатура на «Живую церковь». «Уголок мол. Костюм № 1 - „Живая церковь". Костюм выходной: брюки по последнему берлинскому фасону (можно перешить из синей шёлковой рясы), пижама с широкими рукавами и с вышивками, воротник из малинового крепдешина с бейками. Шляпа - цилиндр. Костюм № 2 - „красная церковь". Костюм служебный: юбочка из парчи, манто с кокеткой, отороченное крестовидным шитьём, на ногах высокие дамские ботинки. Шляпа комбинированная» («Крокодил». 1923 г.).
Д. Моор. Карикатура на «Живую церковь». «Перерегистрация святых». «Живая церковь: - Позвольте, гражданин угодник. Всем известно, что Вы дворянского происхождения. Мы исключаем Вас из месяцеслова за шкурничество и оторванность от небесных масс» («Крокодил». 1922 г.).